В современном обществе о проблемах разрушительных зависимостей не принято говорить много — как правило, эта тема поднимается только в узких кругах и до сих пор основывается на убеждении, что причиной формирования пагубной привычки является исключительно личный выбор каждого.
К сожалению, зависимость — это болезнь, а не личный выбор. Говоря о том, что «от любой зависимости можно избавиться, стоит только захотеть», допускают большую ошибку — когда речь заходит о зависимости, правила как будто перестают действовать. Чтобы перестать болеть, недостаточно одного простого «расхотеть», но можно повлиять на подходы к лечению от зависимости и выбрать свой путь к выздоровлению. Поэтому, чтобы «ужасы исцеления» не стали печальным опытом, важно вовремя осознать, что заниматься лечением болезней должны исключительно профессиональные доктора.
Чтобы получить ответы на волнующие нас вопросы, подсказать тем, кто давно нуждается в помощи для себя или близких, мы встретились с главным врачом медицинского заведения «Клиника Доктора Кадырова» Асаном Османовичем, где работают доктора высшей категории и предоставляется комплексная медицинская помощь, включая физическую и психологическую. По нашему запросу персонал любезно предоставил необходимые документы для проведения медицинской практики — клиника имеет лицензию МОЗ Украины, имеет право на использование, хранение, уничтожение наркотических препаратов, предусмотренных Государственным Комитетом Украины по вопросам контроля за наркотиками. Кроме того, в медицинском центре пациентов консультируют и доктора узких специальностей, все наркологи центра имеют высокую квалификацию, для пребывания больного есть два отделения — общее и отделение премиум-класса, где индивидуальные палаты полностью воспроизводят домашние условия для комфортного и качественного пребывания своих пациентов.
О зависимости как тяжёлой болезни, лечение которой может растянуться на годы, ее индикаторах, детских пагубных привычках, своем многолетнем опыте и угрозах современных реабилитационных центров в интервью Fireinspire рассказал врач-нарколог Асан Османович Кадыров.
Кадыров Асан Османович
нарколог, врач высшей категории
Асан Османович, расскажите о своем образовании. Что сподвигло Вас выбрать именно такую профессию?
Я не первый медик в семье: моя мама — врач-психиатр высшей категории, старший брат — врач-психиатр. Я закончил Ташкентский медицинский институт (ТашМИ), по окончании мединститута мне предложили работу на кафедре наркологии.
Работаю в медицине с 1984 года: начинал еще санитаром, видел в живую все ургентные состояния, потом работал фельдшером, ординатором, ассистентом на кафедре. Но больше всего времени посвятил работе в бригаде скорой психиатрической помощи. Выбрал свою профессию не случайно: в начале 90-х проблема была очень актуальной, а мы оказались не готовы к распространению такого количества наркотиков. Родом я из Узбекистана, где после распада СССР на границе появился героин (на границе Термезы и Афганистана он продавался по цене 1 доллар за 1 грамм), который просто меняли на муку, и он тек рекой. Поэтому об опиумной наркомании, о гашише я знал не по наслышке. Больные были тяжелые, приходилось работать круглые сутки; симптомы, которые даже были описаны в научной литературе по своей выраженности у этих героиновых больных были намного выше. Приходилось самостоятельно искать информацию, самостоятельно дополнять существующие научные методы.
В наркологии я более 30 лет. Самая первая частная клиника в Узбекистане была моя. Со временем я уехал на свою историческую родину в Крым, там в селе Албат/Куйбышево Бахчисарайского района Крыма мы проработали 10 лет, и после оккупации Крыма Россией по понятным причинам уехали: самолеты туда не летают, поезда не прибывают, корабли не приплывают…
В Крыму в моей клинике лечились люди практически со всего мира: из Турции, Германии, Узбекистана, России и даже были случаи из Кувейта, Канады…Этот сегмент больных уже не приедет на оккупированную территорию, по этой причине мы вынуждены были переехать в украинскую столицу, где работаем уже два года.
Основной костяк специалистов переехал вместе с Вами?
Да, переехали — мой заместитель Пардаев Миркамол Музаффарович, Мерзаева Дина Султановна. Нас три врача, которые работают вместе уже много лет. Остальные специалисты по семейным обстоятельствам вынуждены были остаться в Крыму: я понимаю их, это сложно — оставлять свой дом. Здесь мы набираем местный персонал.
Пардаев Миркамол Музаффарович
психиатр
Асан Османович, Вы работаете с зависимостями более 30 лет. Как Вы считаете, количество зависимых людей становится больше или меньше, и в чем основная причина?
Подвести четкую статистику очень сложно. Во-первых, лечение анонимное, во-вторых, та статистика, которая существует на сегодняшний день в государствах постсоветского пространства — не достоверна. Она считает больными тех, кто обратился именно в государственные клиники, но в эти клиники многие не обращаются: пытаются лечиться дома, выезжают заграницу и делают это завуалированно, лечатся в частных клиниках. Хотя частных наркологических клиник действительно можно посчитать по пальцам — имею ввиду места, где работают врачи, применяются обоснованные научные подходы к лечению, где доктора могут всегда ответить на любой вопрос адекватно, объяснив целесообразность лечения и описав динамику заболевания, оценить по каким критериям больного можно выписать или оставить.
То есть выходит, что у нас много реабилитационных центров, но мало наркологических клиник. В чем основные отличия этих учреждений?
Как сказал один французский мудрец Буга: «Не признавать медиков могут и образованные люди, а вот отрицать медицину могут только неучи». Реабилитационный центр и клиника не имеют ничего общего между собой. Лечить больных может только врач, и больше никто! Вот иногда мне действительно непонятно что это — невежество людей? Почему они не понимают элементарных вещей?
Тот, кто не знает патогенеза заболевания, не может лечить эту болезнь. Дело в том, что наркологическая болезнь — это прогредиентное заболевание с постепенным усилением негативной симптоматики, оно имеет стадии. Мы, врачи, можем определить, на каком этапе находится заболевание, и можем его прогнозировать. В зависимости от динамики заболеваний должны назначаться адекватные методы лечения, должны учитываться многие факторы — например, анатомо-физиологические особенности организма, возрастные особенности (в молодом возрасте ресурсы быстро восстанавливаются), должен учитываться менталитет, определенные традиции. Такой фактор, как интеллект, мы тоже не можем не учитывать — нельзя брать пациента с низким интеллектом и говорить с ним о высокой материи, ровно как и общаться с пациентом, имеющим высокий интеллект, на каком-то примитивном языке.
Статистика существует разная, более правдоподобная говорит о том, что из 100% наркологических больных 28% имеют маниакально-депрессивный психоз, от 16 до 20% — с эндогенной патологией шизофрении. Какое это имеет отношение к реабилитационному центру? Реабилитационный центр — это самопровозглашенный коллектив, который, придумав свою программу, пытается лечить больных с позиции субъективных ощущений, навязать свой опыт (а среди их «специалистов» — бывшие алкоголики и наркоманы). Разве можно говорить о лечебной деятельности в реабилитационном центре? Кто будет выявлять и диагностировать психическую патологию?
Кроме того, подобные больные не могут лечиться без психотропных препаратов. Должны применяться определенные нейролептики, антидепрессанты, нашим больным противопоказаны транквилизаторы (если их и назначают, то только коротким курсом), потому что они вызывают привыкание — получается, что мы меняем вид наркотика.
Благодаря психотропным препаратам миллионы населения на всем земном шаре стали более адаптированными к жизни — выполняют какую-то свою работу. Если бы не было этих психотропных препаратов, мы бы теряли миллиарды.
У нас, к сожалению, получается, что клиник практически нет, есть реабилитационные центры, где люди пытаются что-то назначить, не имея на это даже образования. Бывают врачи совершенно другого профиля, которые не знают психического статуса, не знают патогенеза заболевания, не знают изменений психики, не могут определить, насколько деградировала личность — открывают что-то по типу вытрезвителя, капают, снимают интоксикацию, потом навязывают свою идеологию и отправляют в реабилитационные центры, где опять-таки не могут оказать адекватную психологическую помощь. Как обычно делается? «Наш сосед запил, давайте выведем его из запоя, покапаем пару дней и получим деньги». Все это делается с целью легкого заработка, и не имеет к лечению заболевания никакого отношения. Понятно, что такие действия сопряжены с большим риском, так как у всех больных имеются свои тяжелые соматические заболевания — гепатиты, холециститы, панкреатиты, но удельный вес этой патологии у каждого больного разный. Еще одна беда в том, что жалобы наших больных не соответствуют тяжести заболевания. Все болезни протекают атипично — например, инфаркт протекает безболезненно, больной может уснуть и не проснуться, язвы двенадцатиперстной кишки, которые вызывают сильные боли, проходят бессимптомно — наши больные ходят как ни в чем не бывало, впоследствии умирая в молодом возрасте. Поэтому все капания на дому, лечение в реабилитационных центрах без соответствующих лабораторий чреваты большим риском для здоровья и жизни пациента!
85% преступлений во всем мире совершаются в нетрезвом состоянии.
Какие критерии у зависимости? Как Вы её определяете?
Признаков очень много, их можно называть бесконечно. Во-первых, у нас есть разные виды наркотиков — опиаты, стимуляторы, есть галлюциногенные, есть каннабис, транквилизаторы, алкоголь и так далее. В зависимости от психоактивного вещества выделяются разные симптомы. Понятно, что все эти больные имеют нестабильную психику, в большинстве случаев — заторможенную речь, отеки под глазами, изменение настроения, ломку, диарею, боли в суставах. Если речь идет о стимуляторах, то больного выдает поведение, мышление становится ускоренным, суждения — поверхностными, люди — гиперподвижными, а спустя какое-то время появляется обратная реакция — депрессия, заторможенность. Признаков очень много, есть смысл говорить о конкретном наркотике.
Понятное дело, что оцениваю я больного во время консультации на основании субъективного мнения — я посмотрю, научно опишу и так далее. А вот попадают к нам в клинику по объективным признакам дизадаптации — человек стал изгоем, появились проблемы на работе, в семье…
В медицине нет панацеи, невозможно лечить всех по одной схеме, протоколу. Это зависит от интеллекта врача.
Как понять, что человеку недостаточно просто выспаться, подышать свежим воздухом, чтобы избавиться от следов депрессии, апатии?
Если вырабатывается какой-то синдром общей психической патологии — совокупность нескольких симптомов — то он не уйдет сам по себе без соответствующего лечения, это не грипп, не простуда. Одно дело — астения, другое дело — патология. Если появилась какой-то синдром и признаки психических заболеваний, отдых не поможет. От того, что вам скажут 100 раз «халва», во рту сладко не станет. Психический статус может диагностировать только врач психиатр-нарколог — не психолог (психолог — это педагог). Нет нарколога без психиатра, как нет ортопеда без травматолога. Задача нарколога и требования к наркологу должны быть максимально высокими: нарколог должен быть на голову выше психиатра, должен иметь опыт работы в психиатрии, понимать, должен хорошо знать терапию, иметь знания в реанимации, понимать, что доминирует на первом плане — последствия психоактивных веществ или изначально психическое заболевание.
Я не обезличиваю реабилитационный центр, я не обезличиваю работу психолога, просто я говорю о том, что лечением должен заниматься врач.
Мы привыкли ассоциировать частные клиники с авторскими методами, приемами. Какие подходы используете Вы в своей клинике?
Если у больного есть сформированная психическая патология и физическая патология — по какой программе я должен его лечить? Тут важен индивидуальный подход. Психолог не диагностируют больного, он не может диагностировать психический статус. Не понимаю, почему об этом многие не знают.
К нам звонят и спрашивают про ценовую политику. Не спрашивают, будет ли предложена адекватная помощь или нет? А потом говорят, что в реабилитационном центре намного дешевле, чем в клинике, мы пойдем туда. Я могу понять, когда после лечения больной попал в реабилитационный центр. Но какое они имеют отношение к лечению? А лечением занимается маленькое количество клиник — около пяти на всю Украину.
Что такое частная клиника? Частной клинике никто не помогает, эти клиники не финансируются государством. Если бы мне дали грант, я готов лечить людей бесплатно, но мы покупаем эти лекарства, мы платим налоги, мы ежедневно закупаем свежие продукты…
Наша клиника теряется среди обилия существующей рекламы, а потом люди приходят и спрашивают, почему мы раньше о Вас не знали? Я хочу, чтобы больные лечились, получали адекватное лечение. Аналогичное лечение в соседней Польше стоит от 16 тысяч евро.
У меня часто спрашивают — «Вы изобрели какой-то собственный метод?» Нет! Медицина — это не коммерция. Медицина существует веками. И ведь каждый синдром, каждое научное изобретение имеет доказательную базу. Умение подобрать методы — это и есть интеллект врача. Тимирязев говорил: «Наука, теория не может, не должна давать готовых рецептов. Умение подобрать надлежащий метод для своего случая всегда остается делом личной находчивости, личным искусством врача — что можно разуметь под словом «практика».
Новые подходы нужны, они есть, но открыты не теми людьми, которые открывают реабилитационные центры, руководствуясь своим субъективным подходом.
Мы видим, что в последние годы происходит «омолаживание» зависимостей. Как распознать в ребенке признаки алкогольной, наркотической зависимости?
Ведущий синдром наркологии — похмельный синдром или ломка, зависимость. Суть его одна — абстинентный синдром. При употреблении разных психоактивных веществ сроки формирования этого синдрома абсолютно разные. У подростков абстинентный синдром протекает ярко выражено, происходят изменения личности. Есть люди, которые в 16 лет переходили на заместительную терапию, проходило 15-20 лет, и они в конечном итоге решали уйти от проблемы наркотиков. Но уходя от проблемы и наркотиков, эти люди оставались такими же психически инфантильными — уровня 16 лет. Прогресса личности во время употребления наркотиков практически не бывает, и появляется вопрос — как адаптироваться в социуме? Имея в юношеском, подростковом возрасте наркотизацию, мы имеет вот такие печальные выводы. Если при совершеннолетии, полном физическом здравии у полноценных людей похмельный синдром развивается, например, на протяжении 10 лет, то у подростков, юношей он протекает более бурно — в течение 2-3 лет. Появилось очень много видов наркотиков — стимуляторы, синтетический каннабис, спайсы, миксы, галлюциногены, соли — и все они требуют адекватного лечения. Главное — вовремя среагировать.
После окончания полного курса лечения, наши больные имеют право на бесплатное профилактическое наблюдение и консультации в течение 3 лет, для предотвращения повторного «срыва» с условием соблюдения строго режима трезвости.
Больные сами обращаются в вашу клинику и признают, что у них есть проблема, или их приводят родственники?
85% в наркологию приходят добровольно-принудительно — например, проблемы в семье, конфликты в обществе, проблемы с полицией, проблемы с работой, когда стоит вопрос об увольнении, когда человек долгое время не может выйти из запоя, высокая толерантность с резистентностью.
Имеет ли смысл решать проблему на этапе полного отрицания больного? Если человек не готов признать факт существования зависимости — как помочь?
Каждый человек относится к своему заболеванию без критики. Вся беда в том, что критика появляется только на фоне лечения, поэтому сказать о том, что «не хочет-не надо» — нельзя! Цифры ВОЗ говорят, что в любой профессиональной клинике при любых адекватных методах лечение психоактивного вещества будет длиться минимум до 15 суток, и проявляться это будет в виде аффективных расстройств — депрессии, навязчивости, психопатизации, нарушения сна, выраженных соматических изменений, а у некоторых больных процесс может продолжаться и более 15 суток. Поэтому такие больные должны находиться в закрытых отделениях, а лечение в домашних условиях на уровне кабинета, поликлиники будет сводиться к нулю — это бесполезная трата денег. В реабилитационных центрах не может быть оказана адекватная медицинская помощь!
Только 15% людей приходят с нечеткой установкой, которые относятся к себе с критикой — «я не могу работать», «для меня это становится проблемой», «у меня появляются страхи». Клиника может выбирать эти 15%, и положительных эффектов по статистике станет выше, но куда девать 85%, о которых мы говорили ранее?
Может ли наркозависимый полностью вернуться к нормальной жизни, вылечиться? Что для этого требуется?
Задача врача — добиться положительной динамики, облегчить страдания больного. Результат зависит от стадии, динамики лечения. Разве больной, приходя к кардиологу, спрашивает «Будет ли у меня повторный инфаркт или не будет?». А разве кардиолог гарантирует ему, что не будет? В клятве Гиппократа сказано о том, что нужно «облегчить страдания больного», но речь не идет о «полностью вылечить». Если бы такая задача была поставлена врачу, то никто бы не умирал, а все вылечивались бы одинаково. Поэтому говорить о ремиссии и полном выздоровлении сложно. Даже если врач восстановил сон, психику, упорядочил поведение больного — это очень большое достижение!
Какова роль близких в выздоровлении больного после лечения в клинике?
Очень большая роль. Близкие люди, которые дорожат родным человеком, должны понимать, что есть болезнь, должны уделять ей большое внимание. В то же время наркологическая болезнь не имеет оправдания. Зачастую наших больных осуждают, их оценивают по поведению, по морально-этическим качествам.
Я знаю очень многих людей, которые ушли от проблем, стали успешными. Вы понимаете, если мужчина вернулся в семью, к жене, ребенку — это счастье! Что такое для ребенка настоящий отец рядом, а не наркоман или алкоголик? Если я вижу такой результат, то у меня появляется чувство исполненного долга. Подобных больных очень много, на 100% вылечить никто не может, никто не может давать четких гарантий и процентов. Но если правильно работает клиника — это уже большое дело!
Почему спиваются бывшие ученые, доктора наук — люди с высоким уровнем интеллекта, в прошлом успешные профессионалы своего дела?
Эта болезнь прогредиентная. Человек начинает пить, болезнь течет, растет толерантность с резистентностью, растет пристрастие к алкоголю, растут навязчивости, мысль предвкушения, меняется настроение, нарушается ситуационный контроль, меняется алкогольное опьянение, нарушается память больного.
Создать клинику — не легко. Если одно звено в этой клинике нарушается, то никто не скажет, что плохой санитар, медсестра, скажут, что плохая клиника!
Почему люди пьют на новый год шампанское, почему всех поминают рюмкой, почему на свадьбах, праздниках, встречах есть такая традиция — пить? Так потихоньку наступает болезнь. Если человек пьет 200 грамм водки в неделю за один раз, то мы можем говорить о систематическом пьянстве, а если есть систематическое пьянство, значит уже есть изменения в органах — в печени, сердце.
А как же рекомендации выпивать по 50 граммов вина ежедневно для здоровья?
Вопрос очень спорный! Люди в 19 веке же не пили столько вина, сколько мы пьем сейчас. Потом есть культура питья. Самая пьющая страна — Франция, а самая большая страна по количеству больных алкоголизмом — Россия. Казалось бы, нонсенс, правда? Но естественное вино во Франции, Италии разбавляют водой. Его пьют к еде для улучшения пищеварения — пьют разбавленное вино! А мы пьем суррогаты 200-граммовыми стаканами.
В чем заключается процесс реабилитации в реабилитационном центре? Гидромассаж, сауна, психолог какой-то, уникальная методика «12 шагов» и так далее. О какой адекватной помощи больному, и уж тем более о лечении мы вообще можем говорить? Подобное недопонимание важности оказания квалифицированной медицинской помощи может стать смертельным для пациента.
Как оставаться оптимистом в работе, связанной с эмоциональным выгоранием?
Это самая больная моя тема, потому что я очень давно не был в отпуске и очень давно не отдыхал. Тем не менее, нужно работать. В Крыму у меня была большая клиника, куда люди приезжали со всего мира. Мне даже не всегда удавалось припарковать машину возле работы. Закрыть все там, переехать сюда и начать все с нуля очень сложно. Все, что сделано в этой клинике, — это все рукотворное. Вы не представляете, в каком состоянии было это здание, когда мы сюда переехали. Меняли все — штукатурку, сантехнику, делали полы, потолки, освещение… Поднять все с белого листа, сделать, создать клинику — задача не из легких.
Для того чтобы создать клинику, нужно получить лицензии, создать дипломированный врачебный коллектив, взять медсестер с соответствующим образованием и практикой в наркологии, лечении тяжелых соматических заболеваний, иметь свою бухгалтерию, поваров, охрану. Дисциплина должна быть на высоком уровне: если в клинику будут попадать психоактивные вещества, то результаты лечения будут сводиться к нулю, здесь важен строгий режим. Правильное, адекватное питание — это плюс к выздоровлению, поэтому важно организовать соответствующий пищеблок. Если пища будет заказываться извне, качество ее будет сомнительное, поэтому мы всегда контролируем качество закупаемых продуктов. Уютные просторные палаты, пятиразовое питание, идеальная чистота, добросердечное отношение персонала для максимально комфортного пребывания пациента на лечении в нашем центре — неотъемлемые моменты в лечении наших больных.
Как я снимаю стресс? Никак. Живу ради своей семьи, потому что мне это надо. Поэтому пока есть силы и здоровье, я не думаю об отдыхе и расслаблении.
Контакты клиники: http://narko-centr.com.ua/
Фото: Katia Zolotukhina
Сообщить об опечатке
Текст, который будет отправлен нашим редакторам: