Благотворительность — это не только деньги, но еще и время, психологическая составляющая помощи, борьба с системой и человеческий фактор. Основатель и глава благотворительного фонда «Твоя Опора», сооснователь благотворительного проекта «Charity weekend» Валерия Татарчук в интервью Fireinspire рассказала о том, с чего начинается  благотворительность, с какими «подводными камнями» придется столкнуться, где брать силы и средства на то, чтобы дать шанс на жизнь людям, которые в нем особенно нуждаются.

Лера, расскажите о себе, своем образовании. Почему решили заниматься благотворительностью?

Я закончила Киевский торгово-экономический университет в Черновцах, специальность — маркетинг. Благотворительностью занималась всегда. Еще будучи маленьким ребенком, я в своем дворе организовала команду “Белый пегас”, главной задачей которой являлась помощь и спасение котят, собак; параллельно мы тушили траву, которую поджигали хулиганы… В мое время в школе, саду нам прививали обостренное чувство справедливости: помогать слабым, не обижать маленьких — во мне эти вещи откликались всегда.

Раньше я думала, что мне не хватит сил создать какой-то большой проект, зарегистрировать отдельное юридическое лицо, поэтому я помогала сбором средств в частном порядке. Когда началась революция, я находилась в декрете с маленьким ребенком на руках, и вместе с тем в моей жизни появился первый подопечный ребенок Ромочка: ему было 3 дня от роду, диагноз — гидроцефалия. Мама оставила мальчика, не дав ребенку даже имени. Перед нами стояла задача — приобрести шунт, и у себя в Facebook я написала пост, в котором рассказала о ситуации малыша, организовав к сбору всех своих друзей и знакомых. Шунт мы в итоге поставили, но нужно было работать над ребенком и дальше. Я, как человек последовательный, не могла ограничиться одним шунтом. Я понимала, имея маленького ребенка, что нужно за малышом ухаживать и дальше — а кто с ним останется? Мы начали ездить к Роме, я привлекала своих подруг, потом появился еще один детский дом, еще один ребенок (история Ромы имеет счастливую развязку, мальчика усыновили в США).

На тот момент я уже отработала около семи лет в банковской сфере, и этого было достаточно для понимания, что банковские чеки и посты в Facebook не имеют ничего общего с отчетностью. Собравшись с духом, я пошла регистрировать фонд. Мне хотелось привлекать доноров, бизнес — на прошлой работе я взаимодействовала с партнерами, и имела представление о том, как можно это организовать. Параллельно я понимала, что никто из бизнеса не даст деньги на карту физическому лицу, поэтому регистрация фонда была неизбежна. 

С какими сложностями Вы столкнулись на этапах создания фонда?

Эти сложности существуют не только для меня, они — для всех. В нашей стране действует Закон Украины «О благотворительной деятельности и благотворительных организациях», но написан он без конкретики — “за все хорошее и против всего плохого”. Поэтому невозможно узнать, как работает благотворительный сектор — все познается методом проб и ошибок. Когда я работала в банке, то на каждую процедуру у нас была отдельная инструкция, в благотворительности этого нет — мало того, закон прописан таким образом, что его можно трактовать как угодно, нет четкого определения, механизма работы. Из-за этих пробелов и возникают разночтения. Сектор благотворительный не прозрачный, и изначально я не могла понять, как работать правильно, как вести бухгалтерию и так далее. Благо, есть организации, которые пошли нам навстречу, рассказав, показав и объяснив. Но дело в том, что таких людей не хватит на весь сектор. Нет той системы, которая научит и расскажет, как делать правильно. Если бы у меня изначально была четкая инструкция, алгоритм действий, то было бы меньше шансов совершить ошибки.

Если мы берем ребенка на реабилитацию, то мы ведем его постоянно: я считаю, что оплатить единоразово реабилитацию — это выброшенные деньги донора на ветер.

Многие придерживаются позиции, что благотворительность — это очень сильная психологическая нагрузка. Вы согласитесь с этим?

Однажды на собрании представителей фондов со всей страны кто-то из коллег сказал, что в фонды приходят работать те, кто не смог себя реализовать в других сферах. То есть сюда приходят работать “непрофессионалы”. Эта фраза меня сильно возмутила! Ведь на деле все обстоит совершенно иначе: привлечь деньги в благотворительность намного сложнее, чем продать продукт, ведь я делала и то, и другое, и мне есть с чем сравнить. Когда ты продаешь продукт, то ты продаешь его выгоду. Когда ты просишь внести деньги в качестве благотворительного взноса, то взамен человеку можно обещать только моральную компенсацию и чистку кармы. 

Приходить с нуля работать в благотворительность — очень сложно. Я пришла уже с бэкграундом, и мне было очень нелегко. Я вам скажу честно: я стараюсь минимально вникать в истории детей. Невозможно научиться не сочувствовать, не плакать, не сопереживать. Но есть вещи, в которых я обязана разбираться, и, как любая мама, я пропускаю проблему через себя, сопоставляю, еду в детский дом, задаю каждый раз себе все больше вопросов, не нахожу на них ответа, вижу новые смыслы…Сказать, что это легко — нет! Но сидеть и думать, что где-то происходит беда, где-то кому-то плохо и ты можешь помочь и не делаешь этого — в тысячи раз хуже! Моя работа — это моя миссия.

Наш фонд помог более, чем 3000 детям. Неужели вопрос моего выгорания имеет смысл?

Каким детям вы помогаете в Институтах?

Мы, к сожалению, не собираем пока столько денег, чтобы покрыть всех без исключения, но я считаю, что заботиться о гражданах Украины — в первую очередь, задача государства. Преимущество имеют, конечно же, незащищенные слои населения, дети-сироты, дети из многодетных семей, дети воинов АТО — те, кто не может купить себе медикаменты. Почему мы занимаемся институтами? Туда съезжается самая тяжелая категория больных со всей Украины, а лечить их нечем. Когда мы говорим о том, что мы оплачиваем операцию, то имеем ввиду, что формируем по протоколам лечения все необходимое (от расходных материалов до медикаментов) для ребенка. У нас зачастую нет времени на сборы, попадают экстренные дети, которых нужно прооперировать здесь и сейчас. Мы контролируем каждый шаг, с большой щепитильностью относимся к ведению документооборота, отдельный сотрудник находится в институте, поэтому дело на каждого ребенка по размерам, как произведение “Война и мир”. Потратив медикаменты на ребенка, мы отчитываемся и тут же начинаем собирать средства на следующего. Когда у бригады врачей есть семь минут на то, чтобы спасти ребенка, где мы возьмем это время, чтобы собрать необходимые средства?

Как я поняла, что мы на одной волне со специалистами национального института сердечно-сосудистой хирургии имени Н. М. Амосова? В нашей практике была девочка с тяжелым пороком, от нее отказались другие специалисты, сказав, что случай безнадежный, и за лечение браться не стоит — она, скорее всего, “испортит нам статистику”. В Институте мне сказал главврач следующую фразу: “Ведь это же не в наших правах решать вопрос жизни и смерти. Решает Господь, а мы должны дать ребенку шанс”. Я полностью разделяю его взгляд.

Кто эти люди, которые помогают? Вы можете составить психологический портрет такого человека?

Они все очень добрые. Если говорить о статистике социальных сетей, то это категория 25-34 года, женщины. Если смотреть глубже, то нет. Чаще всего это люди, у которых есть дети, сердце, которые понимают глубину проблем в нашей стране, люди, которые доверяют нам, лично членам нашей команды, членам нашего опекунского наблюдательного совета, люди, которые понимают, что делать добро — это нормально. Мы пытаемся привить эту культуру в рамках «Charity weekend» — призывая проводить время с пользой для себя, своей семьи, тем самым уже совершая доброе дело.

Что можете сказать о развитии культуры благотворительности в нашей стране?

С каждым годом культура благотворительности небольшими шагами развивается: люди понимают, что помогать нужно регулярно и постоянно. В то же время только 6% людей готовы вовлекаться в волонтерские проекты, то есть делать работу во благо общества. 

Летом мы проводили совместную акцию с заправками WOG. Целью проекта был сбор 1 млн 330 тыс. грн на покупку УЗИ-аппарата с набором современных датчиков для Института сердечно-сосудистой хирургии им. Н. Амосова. Принять участие в акции мог каждый: нужно было только приобрести кофейный напиток в особом благотворительном стакане на любой АЗС сети WOG и в WOG CAFE. Стоимость напитка в таком стаканчике была на две гривны дороже, чем в обычном. 

Эта акция прошла в рекордно короткий срок — необходимую сумму 700 тысяч человек собрало меньше, чем за два месяца. Благодаря этой акции люди не просто помогли собрать средства на УЗИ-аппарат, но и узнали о проблеме: ежегодно в Украине почти 5,5 тыс. младенцев рождаются с пороком сердца. 

У нас была акция с ТЦ Globus, масштабный благотворительный проект «Зима добрых дел», когда было собрано 400 тыс. грн на покупку неонатального бронхоскопа для Национального института сердечно-сосудистой хирургии им. Н. Амосова. И тогда журналисты в материалах написали “благодійники купили”. Почему не написали, кто купил? Ведь мы говорим о доверии к фондам. Это вопрос о культуре, которую мы еще взращиваем.

Все, что попадает в детский дом, необходимо оформлять по акту приема-передачи. Мы ничего не привозим, и на пороге не бросаем!

«Фонды — воруют!»- кричат с каждого утюга в ответ на запрос о помощи. Как вы реагируете на этот негатив? 

В нашей стране зарегистрировано 17 тысяч фондов, и из них около 7 тысяч отдали годовую отчетность в налоговую. Правы люди? У нас непрозрачный сектор, фонды сами себя дискредитируют. Из-за огромного недоверия в стране мало людей подключаются к волонтерской деятельности, и это создает проблему для честно работающих фондов. Нам всегда приходится доказывать, что мы не такие — у нас есть отчеты, наш фонд всегда проходит аудиторскую проверку. Мы отчитываемся в разделе новостей на сайте о каждой расходной операции. Для меня важно понимать, что эксперты также высоко оценивают результаты нашей работы, поэтому для нас важно проходить аудит. Очень мало фондов, которые стремятся быть открытыми, поэтому я понимаю, почему люди так относятся к нам — это проблема всего сектора. 

Я всегда прошу людей: помогайте кризисным семьям! При этом всегда нужно думать о том, что ты говоришь человеку, когда хочешь ему помочь. И уж точно не стоит кричать «У меня есть ненужные вещи, можно я их вам отдам?»

В вашей команде публичная личность — Маша Ефросинина. Как это повлияло на доверие к фонду?

Маша — не просто публичная личность, но она еще и член команды, который очень много делает для фонда: множество коллабораций с брендами — это часть ее работы, это часть взносов, необходимая часть деятельности «Твоя опора». Я считаю, что нам без Маши было бы намного сложнее. С ней мы встретились в 2014-м году, и вскоре придумали «Charity weekend». Маша пришла к той мысли, что публичные люди могут помочь своей публичностью.

Я считаю Машу амбассадором развития культуры благотворительности в нашей стране. Она первой начала об этом не просто громко говорить, но и громко делать. Я не хочу, чтобы создавалось впечатление, будто Маша приходит уже на готовый результат. Она все время находится в процессе работы, она по своему составу такой человек, который никогда не возьмется за проекты, в которых не будет вникать в детали. 

У меня нет объяснения этому процессу. Не потому, что я великая революционерка — мне вообще не нравится, что сейчас происходит, что все страдают, но в моей голове что-то сдвинулось. Черт! Я известный человек, у меня гигантская аудитория, да неужели удел этой известности только выходить на сцену и развлекать? (Маша Ефросинина).

Что можете посоветовать тем, кто хочет попробовать себя в благотворительной деятельности, но по тем или иным причинам боится? К чему нужно быть заранее готовым?

Нужно быть готовым к тому, что многие коллеги думают, что мы — конкуренты. Если бы был фонд, который может закрыть все потребности детей с пороком сердца, я бы была счастлива! В нашей стране гораздо больше проблем, чем фондов и общественных организаций, которые РЕАЛЬНО РАБОТАЮТ.

На данный момент у нас нет четких инструкций и руководства к действию — работать нужно интуитивно, добавляя существующий опыт. Лучше подкрепиться человеком, который понимает в бухгалтерии, документообороте, аудите. Фонд — это серьезно, это чужие, донорские деньги, за которые мы отвечаем головой. Мы ответственны за каждую копейку! 

8 гривен в день выделяется ребенку на еду. И это не вина директора учреждения, а вина всей системы. Я ужасаюсь, когда слышу о “нормах”, от которых болит сердце за детей. Сама система “сжирает детей”. Усыновить ребенка даже с инвалидностью, не заплатив социальной службе, — нереально! И от этих сумм волосы дыбом встают. 

А случалась магия — исход, в который не верил никто? Например, когда за час удавалось найти недостающую сумму?

Конечно! Одна из самых ярких историй: мы собирали на мобильный, цифровой рентген-аппарат в Институт педиатрии, не хватало полмиллиона гривен. Мы уже провели два «Charity weekend», но недостающую сумму так и не удавалось собрать. А мы почему-то для себя решили, что закрыть вопрос нужно до конца года — до 31 декабря. И тут случается невозможное: 29 декабря на счет приходит 500 тыс. гривен. Я не могла поверить в происходящее, мы всей командой «потеряли сознание».

Потом оказалось, что девочка из команды «Charity weekend» рассказала своим друзьям, на какой проект собираются деньги, и они силами всей компании перечислили недостающую сумму и закрыли нам этот сбор. Волшебство существует, потому что мы делаем доброе дело. Я считаю, что руками сотрудников фондов, волонтерами Господь совершает свои благие дела на земле. 

---

Фонд «Твоя опора» — www.tvoya-opora.org

Фото — Оля Главник

Комментарии